Казачий народ

02.11.2015

Когда мне было семь лет, мой покойный отец, казак чистых кровей, с возмущением мне рассказывал, что в начале XIX столетия во всех Европах ходили легенды о казаках, — что-де это свирепые дикие люди и питаются они младенцами и сальными свечами.

Теперь, когда мне шестьдесят семь лет, мой младший сын, заканчивая среднее образование в хорошей частной школе, с возмущением мне показывал такие же «перлы» из учебника истории, покоторому просвещается американское юношество.

В XX столетии представление о казаках не далеко ушло от легенд XIX столетия.

Давно пора развеять этот смрадный туман, но только в последнее время начали появляться в периодической печати статьи о казачестве. Конечно, интересно и даже положено вспомнить кассов, узов,чигов (чига востропузая), царя Берендея и черных клобуков.

Существует много разных теорий о происхождении казаков, новсе они не разработаны, недостаточно обоснованны и туманны. Но все же, очевидно, эти теории имеют под собой серьезную почву,если серьезные люди размышляют о них вслух. Но размышления эти касаются главным образом казаков мифологических, времена, так сказать, давно прошедшие. Если же взять времена просто прошедшие, то картина получается не столь туманная, но столь же интересная.

В дни моей молодости я имел счастье быть взводным урядникомучебной команды гвардейского казачьего полка. Очень интересный инарядный был полк.

С необозримого пространства от правого берега реки Волги до ле-вого берега реки Уссури отборные представители восьми казачьихвойск пополняли этот полк. Сколько разных типов лиц, сколько раз-ных русских говоров, наречий, диалектов, сколько разных ощуще-ний жизни. Но все пропитаны чем-то одним: «Мы, казаки, — людисобственные!», как говорили Уральцы.

Уральские казаки — оригинальнейшие люди, как бы из другойисторической эпохи, и называли они друг друга «Горыныч», мы жеих звали «шивирюга» (севрюга), потому что все они были рыболовы,

не выговаривали буквы «с» и вместо букв «а» и «о» в некоторых сло-вах употребляли «и»: «итаман с итаманшей пошли на игород игурцырвать». Они нас звали «воблой» (мы тоже рыболовы) и уверяли нас,что мы не говорим, а «гнем колеса»: все Астраханцы упирали на «о»и сильно окали.

Среди Уральцев много было «сары-азманов», но были и такиерыжебородые, румяные и голубоглазые, что Великороссами отних пахло за версту. А вот Оренбуржцы: рослые блондины с фан-тастическими чубами-«зачесами». Все земледельцы, самые гра-мотные казаки в полку и по-русски говорили совершенно пра-вильно и чисто. Ловкие Сибиряки и Семиреки, тоже с чисто рус-ским говором. Среди Сибиряков интересная группа казаков, эле-гантных блондинов с тонкими чертами лица и с польскими фа-милиями: Ставские, Кучковские, Кружевецкие, Грибановские,Ерковские и Березовские, отменные джигиты и потомки поляков— участников разных восстаний, сосланных в Сибирь и припи- .савшихся к Сибирскому войску.

Около них буряты Забайкалья с реки Ониона и Аргуни, чудесныенаездники, но малограмотные и по-русски говорят неправильно.

Действительно казачий народ! Все разные, но все одинаково, сискренним воодушевлением, пели «Наша матушка — Рассея всемусвету голова».

Каждый день с утра до вечера мы, урядники, подчеркиваем,что мы казаки: «не выпяливай грудь, ты не солдат», «не топочи,ты не в пехоте», «подбери брюхо, ты не мужик». Мы учили не воен-ной выправке, мы учили «уметь носить казачью осанку». «Казачьяосанка» — это широкая, твердая поступь, ловкость движений исмелый глаз. Все полны чувства непоколебимой уверенности, чтомы, казаки, сами себя сделали и мы, казаки, сами расставили тевехи, по которым росла и строилась необъятная Русская земля.

Все это бывало для нас ясно: мы пришли в этот полк со всехнаших вех, со всех концов нашей земли.

Мы служили русским Царям и Императорам, потому что они воз-главляли эту страну, которая построилась по нашим вехам. И ана-логия, которую проводит г. Гаврилыч между Верховным Атаманом-наследником цесаревичем и вице-королем Индии не подходит- Тогдауж для полноты картины надо сказать, что казачий Ганди — этогенерал Бакланов, потому что про Бакланова поют, что он «сытжелезною просфорою и спит на конском арчаке», а про Ганди поют,что он «сыт диким медом и акридами и спит на домотканой паруси-не», что в сущности одно и то же

Но г. Гаврилыч совершенно прав, когда говорит, что среди каза-ков не было беглых холопоа Холопы оставались у своих господ Былибеглые мужественные люди, которые хотели быть господами самимсебе и которые строили жизнь по-собственному. Конечно, они не зна-ли, но смутно чувствовали, что жизнь надо строить так, как онабыла построена в вольных городах, в Великом Новгороде, Пскове,Вятке, Ростове Великом. А города эти чисто русские, а не Сары-азманские, и казачьи общины были построены по этому русскомуобразу, а не по образу Золотой Орды

Не видел я ненависти и отвращения к казакам.

Когда я смотрю картины Репина «Запорожцы» (два варианта) илиего же «Черноморская вольница», когда я смотрю картины Сурико-ва «Степан Разин» (два варианта) или его же «Взятие снежного го-родка», «Ермак — покоритель Сибири», когда я смотрю бесчислен-ные рисунки Горшельда, князя Гагарина, Кошелева, Самокиша,Каразина, я не вижу в них ни ненависти, ни отвращения.

Когда я читаю «Историю о Донских казаках» инженер-генерал-майора и кавалера Александра Ригельмана (и не сары-азман), на-писанную в 1778 году, я нахожу там много лестных эпитетов, отно-сящихся к внешнему виду донских казаков и к их делам и подвигам.

Роман Загоскина из времен Смутного времени «Юрий Милос-лавский» и выведенный там казак Кирша Данилович ни ненави-сти, ни отвращения не может вызвать. Пушкин называл Степа-на Разина единственным поэтическим лицом русской истории. В1827 году он старался поместить в «Северных цветах» песни оСтепане Разине, но цензура их запретила. Пушкин перевел нафранцузский две песни:

У нас то было, братцы, на Тихом Дону,На Тихом Дону, во Черкасском городу...На заре было на утренней,На восходе красного солнышка...

Переводы были сделаны для французского литератора Леве Вей-мара, гостившего в Петербурге летом 1830 года. Пушкин ходатай-ствует через Бенкендорфа в 1826 году об издании материалов поистории войска Донского Сухорукова. Пушкин писал брату из Ки-шинева 24 сентября 1820 года: «Видел я берега Кубани и стороже-вые станицы. Любовался нашими казаками». Где же здесь нена-висть и отвращение? Путешествие Пушкина в слободу Берду подОренбург: с какой любовью он описывает 75-летнюю казачку Бун-тову, которая ему рассказывала о Пугачеве. Его записи казачьих

песен о Пугачеве в станице Рассыпной. Его «Капитанская дочка».Все это свидетельствует вовсе не о том, на что жалуется г. Гаври-лыч.

«Тарас Вульба» Гоголя, чудесная повесть «Казаки» Толстого, «Ко-лыбельная песнь» Лермонтова, вдохновенная монография Костома-рова «Бунт Стеньки Разина», «Понизовая вольница» Мордовцева.Все это написано не казаками, и нигде никакого недружелюбия кним найти нельзя.

А как Лесков описал атамана Платова в рассказе «Левша»! Ка-кая несокрушимая вера в свои силы и способности!

Короленковские «У казаков» и «Пугачевское предание на Урале»полны искреннего интереса и симпатии к Уральским казакам; «Ис-тория Новой Сечи» Скальковского, написанная в 1845 году. Это тонемногое, что приходит мне на память, но все это — высказываниятак называемого образованного общества.

А вот настроение простого народа.

Детство и юность я провел в том замечательном углу России, окотором поется:

Что пониже было городе Саратова,А повыше города Царицына,Протекала река матушка Камышинка...

Этот угол России был насыщен легендами и преданиями, сказа-ниями и песнями о Степане Разине и Пугачеве. На берегу Волги,чуть пониже села Щербаковки, величественно возвышается бугорСтеньки Разина. И вот мой воспитатель и любимый дядька, совер-шенно неграмотный крестьянин Самарской губернии, бывший сол-дат Тенгинского полка и участник покорения Кавказа Сергей Ива-нович Ушаков не раз меня водил на вершину этого бугра и горячимшепотом мечтательно говорил: «Сам Степан Тимофеевич здесь си-живал и отсель выглядал бусы-корабли».

В том же районе, на реке Иловле, в глухой степи, стояла станицаАлександро-Невская, на бумаге, а в жизни — Лебяжья.

Станица эта совершенно затеряна была среди немецких коло-ний, русских сел и малороссийских слобод. И мои сверстники иприятели хохлы из соседних хуторов (тогда времена были про-стые, и всех говоривших на украинском языке называли хохла-ми, и они себя называли тоже хохлами) приходили ко мне и сизумлением и восторгом рассказывали, что в станице Лебяжьейтворится что-то необыкновенное: «старики, лет по 40, 45, боро-дища до пупа, весь день работают, а вечером и всю ночь ходят

в обнимку, гармонь, водка, песни играют, пляшут, да как пля-шут! Нет! У нас, у хохлов, этого не бывает, да и у русских мыэтого не видали, и про немцев и говорить нечего. Это не люди,это правда, казаки». И в этих восторженных словах, кроме за-висти и изумления, я никогда ничего не слышал.

И вот слова, написанные и сказанные образованными людьми ипростыми крестьянами, встают в моей памяти, и не могу я найти вних ни ненависти, ни отвращения по адресу казаков..

Казаки, казачий народ — в смысле этнографическом и в смыслеантропологическом — его нет. Казаки-черноморцы Кубанского войс-ка, казаки-осетины, грузины, цыгане Терского войска, казаки-кал-мыки Донского войска, казаки чисто русские какой-нибудь станицыСкуришенской из самой казачьей метрополии, или саратовцы (уда-рение на «о») Архангельского войска, мещеряки Оренбургского вой-ска, потомки польских конфедератов Сибирского войска, бурятыстаницы Цаган-Олоевской, — все они столь разные, что при всемжелании нельзя сказать, что этнографически и антропологическиэто один народ Казаки — потомки Черных Клобуков, о которых такувлекательно рассказывает Карамзин в своей «Истории Государ-ства Российского», — это еще не казачий народ это только состав-ная часть многоликого и многообразного казачества.

Сильно разросся казачий народ после царя Берендея — люди от-чаянного мужества, искатели правды, иересиархи (пращуры всехПоповых и Дьяковых) и просто грешники составили кадры этого на-рода.

По берегам основного русла исторического пути Русской Землирасставил вехи этот народ, никого не спрашивая и ни на кого неоглядываясь.

Гребенские казаки прочно осели на Тереке уже при сыне ВасилияТемного. Наверняка они не спрашивали его разрешения на это посе-ление.

Семен Дежнев поставил точку перед самым носом Американскогоматерика и не оглядывался на Тишайшего Царя. Донские казакивыдержали «Азовское сидение» и подарили устье Дона и выход вморе Русскому Государству. Царь Михаил Федорович не принял этогоподарка, и внуку его Петру Великому все же пришлось идти туда,куда указывали казаки.

Через 45 лет после «Азовского сидения», на другом конце РусскойЗемли, 800 Сибирских, Енисейских и Забайкальских казаков с Ата-маном Бейтоном буквально повторили деяние Донцов. На реке Аму-ре в городе Албазине они 19 месяцев выдерживали осаду 10-тысяч-

ного китайского войска. Осаду выдержали, город отстояли и поднес-ли Амурский край русскому правительству. Повторилась та же ис-тория, что и с Донцами. Царевна Софья отказалась от этого подар-ка, но через 200 лет Император Александр 2-й должен был пору-чить Муравьеву-Амурскому идти по тому пути, который протопта-ли казаки.

Нет, не через голову России служили казаки Русским Царям,как уверяет г. Гаврилыч, а через головы Царей служили своей род-ной земле Русской

С начала XVIII века затягивается супонь государственного хо-мута, коверкаются не только старые формы жизни, но и душичеловеческие. Примирились казаки с историческим процессом, прав-да, не без сопротивления. Крепко сохранили дедовские предания,неугасимое чувство вольности и страстное желание строить жизньпо собственному обыкновению. Служение Русской земле продол-жается, но уже не по собственному усмотрению, а на поводу уцентральной власти. Все же это не солдаты. Сотни лет самостоя-тельной жизни наложили неизгладимый след на душу казака. Сот-ни лет надо было драться, защищая свою свободу и жизнь, и рас-считывать можно было только на свою силу и свою ловкость. Надобыло иметь мужество принимать известные решения и отстаиватьих собственными головами. Сотни лет этой жизни повысили чув-ство своей собственной ценности. В то же время дали ясное ощуще-ние, дали знание того, что в мире существует нечто, что ценнее идороже своей личной жизни, за что можно и нужно не только драть-ся, но и умереть.

Был неоформленный, но всеми чувствуемый кодекс истинной ка-зачьей жизни. К сожалению, он не всегда соблюдался.

Казачьего народа в смысле этнографическом нет.

Казачий народ в смысле психологическом. Это категория обще-ственного слоя, весьма значительное социальное явление, нацио-нально-политическая сила и своеобразный духовный мир.

Казачество — составная часть многоликой, многообразной и мно-гогранной России.

Лучший символ этого — дар Всевеликого Войска Донского — се-ребряный иконостас в Казанском Соборе в Петербурге и надпись нанем: «Не нам, не нам, а имени Твоему».

«Общекаэачий журнал»,г. Нью-Йорк (США),№14, апрель 1952 года.

И. Ф. БЫКАДОРОВ (Франция)

Казак станицы Нижне-Кундрюческой, ВВД, Генерального Штаба ге-нерал-майор Исаакий Федорович БЫКАДОРОВ (19. V. 1881-20. IX.1957, г. Париж, Франция), исследователь, историк, писатель и публицист, автор ряда книг по истории Казачества, множества статей и очерков.

 

Источник http://pohodd.ru/article_info.php?articles_id=312

//Помни друг! Мнение авторов сайта может не совпадать с мнением автора статьи//